Страх и отвращение в Кендерморе.
- Некоторые говорят, что за талант можно всё простить. Глеб, ты можешь?
Глеб Самойлов, солист группы «Агата Кристи»:
- Нет. Ни себе, ни людям не простил бы. А вообще умею прощать.
Потрясающая статья
Когда я слышал по своей магнитоле голос Бачинского, я не переключал программу, - не потому что мне казались хоть сколько-то остроумными и интересными его шутки.
Просто я был почему-то уверен, что он – добрый человек.
А добрых людей редко встретишь.
Мне довелось увидеть Геннадия незадолго до его смерти, - когда я стоял и молился у иконы в церкви. И он тоже стоял рядом и молился о чем-то своем.
У него было доброе лицо, и добрые глаза.
И я помню, обрадовался тогда, - что не ошибся в нем. И еще обрадовался тому, что, оказывается, даже в дико циничном мире шоу-бизнеса, что-то доброе можно в себе сохранить.
А потом, когда случилась эта трагедия, я испытал неловкость, видя как много людей пришло проводить его в последний путь, - это напоминало очереди к Мавзолею в советское время…
Да, прекрасно, конечно, что из других городов люди приезжали попрощаться с тем, кто был им дорог.
Хорошо-то оно хорошо…
Только все жалели Бачинского, жалели так, как будто ЕГО УБИЛИ.
И никто не заикался о том, что все хоронят невольного убийцу.
Это же Бачинский был виноват в аварии, которая стоила жизни ни в чем неповинной Юлии Меркуловой.
И никто, блядь, не пришел к ней, - не сказал, - да, мы любили Геннадия, он был хороший человек, но простите нас всех, ВСЕХ НАС, КТО ЕГО ЛЮБИЛ, ЗА ТО, ЧТО ОН СДЕЛАЛ.
Нет, одни похороны были очень громкими, - их транслировали по многим телеканалам, - я даже нескольких своих знакомых мельком увидел по телевизору, - среди тех, кто приехал попрощаться с популярным радиоведущим.
А другие похороны были очень скромными…Чего ее показывать по телевизору, чего, блядь, плакать по ней…Это же просто обыкновенная женщина…Впрочем, кто-то там, по-моему, все-таки хотел посмотреть на нее, - на «ту, которую сбил сам Бачинский».
Так что крошки славы со стола Геннадия Бачинского перепали и рабе Божьей Юлии.
Также как раньше я не мог переключить программу, слыша голос Бачинского, так теперь я не мог не выключить телевизор…
Помню, когда посадили в тюрьму Эдуарда Лимонова, радиостанция «Эхо Москвы» посвятила целую передачу, посвященную вопросу – надо ли сидеть Э. Лимонову в тюрьме.
И очень многие звонившие заявляли: да вы, что, дескать, какая тюрьма, выпускайте скорее! Ведь он – гениальный писатель. И спокойно вешали трубку, думая, что они привели безукоризненный аргумент.
Но, несмотря на то, что мне тоже не хотелось, чтобы Лимонов сидел в тюрьме, я не мог не подивиться дикости происходящего.
Люди ни слова не говорили о том, почему его забрали, не брали на себя труд как-то оправдать его позицию, защитить…
«Он пишет прекрасные книжки». Этим все сказано. Абсурд.
А если б Чикатило писал гениальные романы, - тогда что? Надо было бы смягчить ему наказание?
В пятом классе я сильно подрался с одним мальчиком из нашего класса, - нас разняла учительница.
В драке был виноват я.
Но так как я по литературе писал лучшие сочинения в классе, а мальчик был двоечником, - то учительница признала правым меня.
Она даже при всем классе сказала, что Пушкин тоже в свое время в драки ввязывался.
Я раздулся от гордости.
Пушкин! Оба-на! Меня перед всем классом признают чуть ли не новым Пушкиным!
А рядом стоял побитый мною мальчик, - ни в чем не виноватый. У него слезы были на глазах…
Я тогда был счастлив, наверное. Счастьем детского, глупого тщеславия.
А теперь я думаю, уверен, что происходящее тогда было маленькой историей обыкновенного фашизма.
Слепое преклонение перед талантом ничем не отличается от фашизма. Ты, я, они, - талантливы, - и поэтому мы – высшая раса.
И случись что, правым всегда окажется тот, кто талантлив, - только потому что ему дан этот Дар свыше, а не потому что он, действительно, прав.
У меня был друг – поэт, поклонник Есенина, я сказал ему, что у Катаева написано, как Есенин заставлял своих поклонников ползать у него в ногах и целовать ему грязные ботинки, - потому что они не пишут хороших стихов, а он пишет.
Я думал, мой друг станет обвинять Катаева, что тот врет, что человек, написавший такие прекрасные стихи не мог так паскудно себя вести.
А мой друг сказал: «Ну и правильно сделал! Эти поклонники ему осточертели! Надо же ему было как-то поставить их на место!».
И я увидел в глазах моего друга огонь, - желание стать таким же, как Есенин.
Теперь – он достаточно известный московский поэт.
Может, он заставляет лизать себе не только ботинки, - не знаю.
Однажды я, будучи поклонником Венедикта Ерофеева, разочаровался в нем, узнав, как грубо он обращался с молодыми литераторами, ждущими его оценки. А он, прочитав лишь первую страницу, орал (орал!) какое говно они написали. Это при том, что люди за тридевять земель к нему ехали.
Я не знал, - как я смогу читать его дальше.
А другие его поклонники меня не понимали.
- Да ты что! Так и надо! Только так и должен вести себя со всякой швалью гений, который знает себе цену!
Они называли швалью неведомых им людей, -- только потому что Веничка Ерофеев, будучи в плохом настроении, - назвал говном их творения..
Это что, - не ФАШИЗМ?
Вообще, открой чью-нибудь биографию, и любая гадость, совершенная «великим человеком» будет описана как что-то романтическое.
Мне повезло (или наоборот, не повезло?) на знакомство с множеством талантливых людей..
Некоторые их них уже имеют достаточно известное литературное имя.
Но я видел, как на моих глазах менялись люди после очередной премии, после официального признания…
Они уже не просто свысока смотрели на других людей.
Они знали, что появилось документальное подтверждение их Таланту.
И поэтому они принадлежат к высшей расе.
А не к обывателям, - не к этой бесталанной швали.
Среди людей Искусства,, Литературы, если вглядеться, - уйма убогих, закомплексованных людей…Которые были бы совсем, до отвращения жалкими, если б не их талант.
И кажется мне…
Бог приходит на дни рожденья к нам, маленьким, жалким, детям…Тем детям, кто совсем уж жалок…
И жалеет ОН нас.
И дарит нам Талант как такую маленькую, крохотную собачку, - чтоб не было нам одиноко, чтоб мы улыбались.
И мы ласкаем эту собачку, спим с ней в кровати рядом, прижавшись к ней, выводим гулять, - а потом эта маленькая собачка вырастает в большого Пса.
Которому надо надевать намордник, чтобы она всех не перекусала.
И еще, внутри себя мы строим внутренний Освенцим для тех, кто нас не признал, не похвалил, для тех, - кто дал очередную премию не нам, а кому-то другому.
Да, я всегда хотел славы, денег.
Да, я, черт возьми, хотел быть знаменитым.
Но мне вот картины мерещатся иногда…
Я, уже знаменитый такой весь из себя, - мчусь по дороге на машине, и вдруг врезаюсь в другую машину. За рулем которой – невинная женщина.
Мы погибаем.
И все плачут над моим гробом, - а то, что она – там, молодая женщина, у нее еще и ребенок остался, - это всем по хуй. Потому что она талантливых стихов не пишет.
И мне как-то сразу не хочется рвать жилы, чтобы стать когда-нибудь знаменитым…
Хватит с меня уже и того мальчика, которого я побил…
Стать выше людей несложно. Всегда найдешь тех, кто пониже тебя ростом.
Но вот стать Выше собственного таланта.
Многим ли из нас это – дано?
Мне – наверное – все-таки нет. Как и большинству из нас.
Глеб Самойлов, солист группы «Агата Кристи»:
- Нет. Ни себе, ни людям не простил бы. А вообще умею прощать.
Потрясающая статья
Когда я слышал по своей магнитоле голос Бачинского, я не переключал программу, - не потому что мне казались хоть сколько-то остроумными и интересными его шутки.
Просто я был почему-то уверен, что он – добрый человек.
А добрых людей редко встретишь.
Мне довелось увидеть Геннадия незадолго до его смерти, - когда я стоял и молился у иконы в церкви. И он тоже стоял рядом и молился о чем-то своем.
У него было доброе лицо, и добрые глаза.
И я помню, обрадовался тогда, - что не ошибся в нем. И еще обрадовался тому, что, оказывается, даже в дико циничном мире шоу-бизнеса, что-то доброе можно в себе сохранить.
А потом, когда случилась эта трагедия, я испытал неловкость, видя как много людей пришло проводить его в последний путь, - это напоминало очереди к Мавзолею в советское время…
Да, прекрасно, конечно, что из других городов люди приезжали попрощаться с тем, кто был им дорог.
Хорошо-то оно хорошо…
Только все жалели Бачинского, жалели так, как будто ЕГО УБИЛИ.
И никто не заикался о том, что все хоронят невольного убийцу.
Это же Бачинский был виноват в аварии, которая стоила жизни ни в чем неповинной Юлии Меркуловой.
И никто, блядь, не пришел к ней, - не сказал, - да, мы любили Геннадия, он был хороший человек, но простите нас всех, ВСЕХ НАС, КТО ЕГО ЛЮБИЛ, ЗА ТО, ЧТО ОН СДЕЛАЛ.
Нет, одни похороны были очень громкими, - их транслировали по многим телеканалам, - я даже нескольких своих знакомых мельком увидел по телевизору, - среди тех, кто приехал попрощаться с популярным радиоведущим.
А другие похороны были очень скромными…Чего ее показывать по телевизору, чего, блядь, плакать по ней…Это же просто обыкновенная женщина…Впрочем, кто-то там, по-моему, все-таки хотел посмотреть на нее, - на «ту, которую сбил сам Бачинский».
Так что крошки славы со стола Геннадия Бачинского перепали и рабе Божьей Юлии.
Также как раньше я не мог переключить программу, слыша голос Бачинского, так теперь я не мог не выключить телевизор…
Помню, когда посадили в тюрьму Эдуарда Лимонова, радиостанция «Эхо Москвы» посвятила целую передачу, посвященную вопросу – надо ли сидеть Э. Лимонову в тюрьме.
И очень многие звонившие заявляли: да вы, что, дескать, какая тюрьма, выпускайте скорее! Ведь он – гениальный писатель. И спокойно вешали трубку, думая, что они привели безукоризненный аргумент.
Но, несмотря на то, что мне тоже не хотелось, чтобы Лимонов сидел в тюрьме, я не мог не подивиться дикости происходящего.
Люди ни слова не говорили о том, почему его забрали, не брали на себя труд как-то оправдать его позицию, защитить…
«Он пишет прекрасные книжки». Этим все сказано. Абсурд.
А если б Чикатило писал гениальные романы, - тогда что? Надо было бы смягчить ему наказание?
В пятом классе я сильно подрался с одним мальчиком из нашего класса, - нас разняла учительница.
В драке был виноват я.
Но так как я по литературе писал лучшие сочинения в классе, а мальчик был двоечником, - то учительница признала правым меня.
Она даже при всем классе сказала, что Пушкин тоже в свое время в драки ввязывался.
Я раздулся от гордости.
Пушкин! Оба-на! Меня перед всем классом признают чуть ли не новым Пушкиным!
А рядом стоял побитый мною мальчик, - ни в чем не виноватый. У него слезы были на глазах…
Я тогда был счастлив, наверное. Счастьем детского, глупого тщеславия.
А теперь я думаю, уверен, что происходящее тогда было маленькой историей обыкновенного фашизма.
Слепое преклонение перед талантом ничем не отличается от фашизма. Ты, я, они, - талантливы, - и поэтому мы – высшая раса.
И случись что, правым всегда окажется тот, кто талантлив, - только потому что ему дан этот Дар свыше, а не потому что он, действительно, прав.
У меня был друг – поэт, поклонник Есенина, я сказал ему, что у Катаева написано, как Есенин заставлял своих поклонников ползать у него в ногах и целовать ему грязные ботинки, - потому что они не пишут хороших стихов, а он пишет.
Я думал, мой друг станет обвинять Катаева, что тот врет, что человек, написавший такие прекрасные стихи не мог так паскудно себя вести.
А мой друг сказал: «Ну и правильно сделал! Эти поклонники ему осточертели! Надо же ему было как-то поставить их на место!».
И я увидел в глазах моего друга огонь, - желание стать таким же, как Есенин.
Теперь – он достаточно известный московский поэт.
Может, он заставляет лизать себе не только ботинки, - не знаю.
Однажды я, будучи поклонником Венедикта Ерофеева, разочаровался в нем, узнав, как грубо он обращался с молодыми литераторами, ждущими его оценки. А он, прочитав лишь первую страницу, орал (орал!) какое говно они написали. Это при том, что люди за тридевять земель к нему ехали.
Я не знал, - как я смогу читать его дальше.
А другие его поклонники меня не понимали.
- Да ты что! Так и надо! Только так и должен вести себя со всякой швалью гений, который знает себе цену!
Они называли швалью неведомых им людей, -- только потому что Веничка Ерофеев, будучи в плохом настроении, - назвал говном их творения..
Это что, - не ФАШИЗМ?
Вообще, открой чью-нибудь биографию, и любая гадость, совершенная «великим человеком» будет описана как что-то романтическое.
Мне повезло (или наоборот, не повезло?) на знакомство с множеством талантливых людей..
Некоторые их них уже имеют достаточно известное литературное имя.
Но я видел, как на моих глазах менялись люди после очередной премии, после официального признания…
Они уже не просто свысока смотрели на других людей.
Они знали, что появилось документальное подтверждение их Таланту.
И поэтому они принадлежат к высшей расе.
А не к обывателям, - не к этой бесталанной швали.
Среди людей Искусства,, Литературы, если вглядеться, - уйма убогих, закомплексованных людей…Которые были бы совсем, до отвращения жалкими, если б не их талант.
И кажется мне…
Бог приходит на дни рожденья к нам, маленьким, жалким, детям…Тем детям, кто совсем уж жалок…
И жалеет ОН нас.
И дарит нам Талант как такую маленькую, крохотную собачку, - чтоб не было нам одиноко, чтоб мы улыбались.
И мы ласкаем эту собачку, спим с ней в кровати рядом, прижавшись к ней, выводим гулять, - а потом эта маленькая собачка вырастает в большого Пса.
Которому надо надевать намордник, чтобы она всех не перекусала.
И еще, внутри себя мы строим внутренний Освенцим для тех, кто нас не признал, не похвалил, для тех, - кто дал очередную премию не нам, а кому-то другому.
Да, я всегда хотел славы, денег.
Да, я, черт возьми, хотел быть знаменитым.
Но мне вот картины мерещатся иногда…
Я, уже знаменитый такой весь из себя, - мчусь по дороге на машине, и вдруг врезаюсь в другую машину. За рулем которой – невинная женщина.
Мы погибаем.
И все плачут над моим гробом, - а то, что она – там, молодая женщина, у нее еще и ребенок остался, - это всем по хуй. Потому что она талантливых стихов не пишет.
И мне как-то сразу не хочется рвать жилы, чтобы стать когда-нибудь знаменитым…
Хватит с меня уже и того мальчика, которого я побил…
Стать выше людей несложно. Всегда найдешь тех, кто пониже тебя ростом.
Но вот стать Выше собственного таланта.
Многим ли из нас это – дано?
Мне – наверное – все-таки нет. Как и большинству из нас.